— Смотри, друг мой! Разве это не является ответом на твой вопрос? голос его был слаб, но весел от вернувшейся радости.

Впереди, над несколькими чуть более низкими холмами, был виден Ревлстон.

Это зрелище, заставшее Кавинанта врасплох, едва не лишило его дыхания. Ревлстон был шедевром. Он стоял в своей гранитной нерушимости, словно закон вечности, неподвластное времени творение, созданное из одной сплошной скалы непревзойденными мастерами великанов. Кавинант мысленно согласился, что название «Ревлстон» было слишком скромным для него.

Восточная часть плато оканчивалась широкой скалой в форме колонны, высота которой достигала половины высоты плато и которая отделялась от него на уровне первых нескольких футов от основания. Колонна эта изнутри была полой и представляла из себя башню, охранявшую единственный вход в Твердыню, и круглые окна шли вверх мимо контрфорсов до самой укрепленной вершины. Но большая часть Твердыни была врезана в скалу под плато.

На поразительное расстояние от башни вся лицевая поверхность утеса была превращена древними великанами в отполированную и украшенную резьбой вертикальную внешнюю сторону города, который, как позже узнал Кавинант, занимал весь этот клиновидный мыс плато. Стена была затейливо разукрашена зубцами, правильными и неправильными группами окон, балконами, контрфорсами, эркерами и парапетами — словом, многочисленными разнообразными и на первый взгляд произвольными деталями, которые при более внимательном рассмотрении, казалось, сливались в некий рисунок. Но свет вспыхивал и плясал на гладкой поверхности утеса, и богатство разнообразных деталей ошеломило Кавинанта, так что он никак не мог увидеть этот рисунок.

Однако благодаря новым свойствам своего зрения он мог видеть кипучую жизнь города. Она сияла из-за стены, словно скала была почти прозрачной, почти освещаемой изнутри, подобно светотени, жизненной силой тысяч его обитателей. От этого зрелище ему показалось, что вся Твердыня закружилась перед ним. Хотя он смотрел на город с расстояния и мог весь его охватить взглядом — водопады Фэл, гремящие с одной стороны, и необъятные просторы равнин с другой, — он чувствовал, что творение древних великанов покорило его сердце. Это было творение, достойное того, чтобы ему ходили поклоняться пилигримы, преодолевая все испытания пути. Он не удивился, когда услышал шепот великана:

— Ах, Ревлстон! Твердыня Лордов! Здесь Бездомные находят облегчение в своей утрате.

Воины Дозора нараспев отвечали:

Затем всадники вновь двинулись вперед. Морестранственник и Кавинант, ошеломленные, приближались к громаде стен, и расстояние сокращалось быстро, не отмеряемое ничем, кроме стука их сердец. Дорога шла параллельно утесу и его восточному краю, затем поворачивала и вела к высоким дверям в юго-восточном основании башен. Ворота — могучие каменные плиты с двух сторон — были открыты в миролюбивом приветствии, однако на них были сделаны зазубрины, и они были сбалансированы так, чтобы при первой же необходимости захлопнуться, сомкнувшись подобно чудовищным челюстям. Сейчас они были открыты настолько, чтобы весь Дозор мог въехать в них, развернувшись строем, плечом к плечу.

По мере того как они приближались к воротам, Кавинант увидел голубой флаг, развевающийся высоко на вершине башни — словно лазурное пламя, лишь тончайшим оттенком голубее, чем ясное небо. Под ним был флаг поменьше — красный лоскут цвета кровавой луны и глаз Друла. Заметив направление взгляда Кавинанта, женщина возле него сказала:

— Вам известно, что это за цвета? Голубое — это знамя Высокого Лорда, орифламма Совета Лордов. Оно символизирует их клятву и преданность народам Страны. А красный флаг — это знак опасности, угрожающей нам в настоящее время. Он будет развеваться там до тех пор, пока сохраняется угроза.

Кавинант кивнул, не отводя взгляда от Твердыни. Но через мгновение он перенес внимание на вход в Ревлстон. Тот был похож на пещеру, уходящую прямо в гору, только внутри виднелся солнечный свет.

Над воротами стояли на страже трое часовых, расположившись равномерно по всей длине свода арки. Их внешность привлекла внимание Кавинанта: они были похожи на всадников Боевой Стражи. По росту и сложению они походили больше на жителей подкаменья, но лица у них были плоские и смуглые, кудрявые волосы коротко подстрижены. Их одежда состояла из коротких туник цвета охры, перетянутых голубыми поясами, а руки и ноги оставались неприкрытыми. Просто стоя на своде арки, безоружные, они держались с удивительным достоинством и в то же время были настороже; казалось, они готовы вступить в бой по первому же подозрению.

Когда до ворот оставалось не так уж далеко, Кеан крикнул часовому:

— Эй, первый знак Тьювор! Почему же только Стража Крови встречает наших гостей?

Главный среди часовых ответил на языке, казавшемся чужим, неуклюжим, словно говоривший привык говорить на наречии, абсолютно чуждом языку Страны.

— Твердыня приветствует великана-посланника.

— Ну что же, Стража Крови, — отозвался Кеан уже дружелюбным тоном, — исполняйте свои обязанности. Великан — это Сердцепенисто-солежаждущий Морестранственник, посланник из Прибрежья в Совет Лордов. А этот человек — тоже посланник, Томас Кавинант Неверящий и чужеземец в Стране. Готовы ли для них места?

— Распоряжения отданы. Баннор и Корик ждут.

Кеан сделал знак рукой, что он все понял, и вместе со своими воинами въехал в каменные ворота Твердыни Лордов.

Глава 13

Вечерняя служба

Оказавшись между каменными челюстями, Кавинант покрепче сжал в левой руке свой посох. Вход представлял собой туннель, проложенный под башней и выводящий на открытый двор между башней и главной частью Твердыни, и туннель освещался только тусклым отраженным солнечным светом с двух сторон. В камне не было ни окон, ни дверей. Единственными отверстиями служили бойницы прямо над головой, проделанные, видимо, для каких-то оборонительных целей. Стук лошадиных копыт эхом отдавался от гладких каменных стен, наполняя туннель словно отголоском войны, и даже легкое постукивание посоха Кавинанта звенело вокруг, словно его собственные тени следовали за ним по пятам вдоль горла Твердыни, отстав на шаг. Затем Дозор выехал на залитый солнцем двор. Здесь природный камень был выдолблен до уровня входа так, что между двумя высокими отвесными стенами образовалось пространство шириной почти с башню. Двор был плоским и вымощен плитами, но в центре его находился широкий участок земли, из которого рос старый золотень, а по бокам этого седого дерева сверкали два маленьких фонтана. С противоположной стороны были еще несколько каменных ворот, подобных тем, которые находились в основании башни, и они тоже были открытыми. Это был единственный вход в Твердыню на уровне земли, но над двором через равные интервалы деревянные мостки опоясывали открытое пространство от башни до зубчатых выступов на внутренней поверхности Твердыни. Вдобавок две двери с каждой стороны туннеля обеспечивали доступ к башне.

Кавинант взглянул вверх — туда, куда уходили стены главной части Твердыни. Тени лежали на южной и восточной стенах двора, но верхняя их часть сверкала в полном блеске полуденного солнца, и с того места, где стоял Кавинант, Ревлстон казался достаточно высоким, чтобы служить опорой для небес. На мгновение благоговение, охватившее Кавинанта, заставило его пожалеть, что он подобно Морестранственнику, наследнику создателей Твердыни Лордов, не может каким-то образом претендовать на причастность к великолепию этого сооружения. Ему хотелось быть принадлежностью этого места. Но как только первоначальный удар, нанесенный ему Ревлстоном, миновал, Кавинант начал сопротивляться возникшему желанию. Это был всего лишь еще один соблазн, а он уже и так утратил слишком большую долю своей хрупкой, столь необходимой независимости. Он подавил свое благоговение, нахмурившись еще сильнее, и прижал рукой свое кольцо. То, что оно теперь было спрятано, придавало ему уверенность.